Готфрид Стальное Копьё

Готфрид Стальное Копьё
Игрок: Игорь Касьян
Раса:	Орк
Возраст:	32 года, родился в 271г. Месяц Верного Труда. 15й день.
Происхождение:	Вольная Марка, деревушка Гаутинг, находящаяся между городами Танасий и Рударий. Орк.
Деятельность:	Наёмник.
Вероисповедание:	По религии Готфрид является поклонником Манифизма, хотя определение «борьба со злом» у него весьма размыто, и с одной стороны «уничтожить все, что есть злого, дабы все, что есть доброго, расцвело», с другой же, отлично понимает, что его и самого есть за что наказать до смерти… Ну и вера в абстрактный Свет позволяет не слишком сильно задумываться над канонами и обрядами.
Мировоззрение:	Хаотично-нейтральный.

Внешность

Зеленокожий орк, впечатляющих габаритов. 2.20м ростом, весом около 180кг, обладатель весьма внушительных мышц, которые, несмотря на долгие тренировки на выносливость и «подсушку», все-таки отрицательно сказываются на скорости движений и гибкости. Да, как для своей туши, орк весьма резв, но долго в бешенном темпе драться не может. Или взрывная скоротечная схватка, или долгая «долбежка», одно из двух. Зелёная грубая кожа, карие глаза, немного выпяченная вперед мощная челюсть, не очень заметные скулы, и в общем-то, довольно грубые черты лица, немного приплюснутый нос, и… отсутствие клыков. Их Готфриду выбили во время потасовок, и, даже затратив немало денег на лекарей-магов, орк смог восстановить их лишь в «человеческом» виде, наружу они так и не вылезли. Чёрные как смоль волосы орк выбривает на голове, оставив лишь длинный «хвост», взяв эту моду у нескольких Мархан, служивших в отряде конными разведчиками. Уши у Готфрида от рождения схожи с человеческими. Почему так, неизвестно. Грубый низкий голос, лишь немного не дотягивает до откровенного баса, и чаще всего напоминает рык даже тогда, когда Готфрид в хорошем настроении. Орк способен издать и поистине звериный рёв, благо объем легких позволяет, но делает это редко, и чаще чтобы напугать противника, а не поддержать себя. Кроме сбитых костяшек пальцев и пострадавших клыков, на коже Готфрида имеется несколько шрамов: на левой ключице от рубленой раны (кость срослась нормально, даже на погоду не беспокоит, но шрам остался), на правом бедре от зубов хищника волка, на левом плече от медвежьих когтей, на правом боку след от колотой раны, и на правом плече – от стрелы. Зато на спине есть давние и почти заросшие следы от порки, поскольку в Вольной Роте действовало неукоснительное правило «солдат нужно муштровать до боя, чтобы не хоронить после». Сзади на шее и спине татуировка: полоса на шее и под ней надпись «рубить здесь» на Арамейском, еще одна – в районе гениталий: над «копьём» надпись на Арамейском «Фарес стоит». Готфрид в обороне Фареса участия не принимал, он сам в тот год родился, но, когда надо, Фарес стоит, и достигает внушительных размеров даже по орочьим меркам.

Характер

Характер у орка весьма непростой и, можно даже сказать, несформировавшийся. Если брать общепринятую систему, его можно назвать хаотично-нейтральным. Практически каждое правило и жизненный принцип, которым руководствуется Готфрид, имеет не одно «но», нарушение и отклонение. Выучка и привычка к дисциплине, помноженные на преобладающий звериный аспект, частично сглаживают общий непредсказуемый и взрывной орочий характер, а также абсолютное неумение решать споры на словах. Наемнические привычки, солдатская логика и насквозь простое отношение к жизни и смерти частично компенсируются службой у кондотьера, известного относительным благородством, и к тому же приучавшего подчиненных. Опять-таки, уверенность в собственной силе сдерживается холодным пониманием того, что в мире еще масса закаленных убивцев, и всегда на самого крутого найдется еще более крутой. В целом благородное отношение к людям невоенным длится ровно до того момента, пока эти люди не становятся целью грабежа после штурма. Орк может сегодня пинками разогнать насильников, а то и пооткручивать им головы, а через месяц в этом же поселении, взятом на щит, выловить ту же самую девушку и проделать с ней такое, что у обычной шпаны виски поседеют. Орк привык, что в поселении, где рота остановилась на постой, без причины вредить местным строжайше запрещено. Выучка и дисциплина, привитые Руфио, въелись в кровь. Но при этом во взятом на щит городе, в ситуации, когда действуют законы войны, а не заскоки благородного кондотьера, в Готфриде включается орочий принцип «режь, пяль, ешь». Ну и «вредить запрещено» не распространяется на благородное искусство кабацкой драки и замесов стенка на стенку. Особенно, если зачинщиками оказываются местные (а иначе и не бывает, Готфрид – вообще орк не конфликтный, и душа у него нежненькая, как цвяточек, и не надо это оспаривать: для здоровья вредно). Он может дни и недели работать в кузне, махая молотом, выковывая сталь или волоча проволоку, подковывая коней и ремонтируя доспехи, а потом взять и свалить с компанией авантюристов в поисках наживы. Может подать нищему монетку, не глядя, какую из кошеля вытащит, а может огреть вышеозначенного нищего по голове просто потому, что заподозрит в притворстве. Ещё в Вольной Марке Готфрид перед уходом на Майдах две недели исправно работал вышибалой в таверне, пресекая любые конфликты и драки, а перед уходом (уже получив деньги) закатил такую драку, что трактир только что заново не отстраивали. Может в походе неделями в рот не брать даже пива, а, вернувшись, назирюкаться так, что «в Лукоморье перегар на гектар». Искренне считает себя по бабам, но трое напяленных «в наказание» (два бандита и один подпоенный глава бродячего цирка, зажимавший деньги артистам) – это не считается, а кто будет лезть в бутылку – станет четвертым. И это тоже не будет считаться. Но в одном можно быть уверенным: пока условия контракта выполняются, Готфрид будет служить честно, и перекупить его практически невозможно. Обмануть, обвести вокруг пальца, запутать, убедить в том, что контракт таки нарушен – это да, неглупый, но откровенно недалёкий орк не годится для задач, где нужен ум хотя бы среднего уровня, но там, где нужно четко от сих и до сих следовать приказам, он будет незаменим. Если вкратце сформулировать цели в жизни орка, то это пребывать с целой шкурой, полным желудком и пустыми яйцами. Ну и не скучать, то есть иметь возможность подраться или сразиться с противником, не слишком важно с каким, лишь бы он орку не нравился (а это легко). В последнее время, ученый армейской жизнью, орк откладывает деньги на черный день, но как следует распорядиться ими, например, вложить в какое-то дело, не в состоянии, да и не доверяет торгашам. Из страхов можно выделить страх инвалидности, беспомощности или жалкой смерти. Орк не представляет себя стариком или инвалидом, и скорее вскроет себе горло или нарвется на армейский патруль, чем, оставшись без руки, например, будет побираться. Довольно самоуверен: огромная сила, железное здоровье и заметное везение дали орку чувство превосходства над окружающими. Это не влияет на его природную осторожность, но вот отступить в бою, или напрямую уклониться от оного Готфрид не может. Редкий педант в плане ухода за оружием. Собственно, если война – его родная стихия, то кузница – место, где можно отдохнуть душой, поработать до приятного нытья мышц, и полюбоваться на свою работу, пусть ей и далеко до изделий настоящих мастеров. В целом, орк это знает, но лишний раз на этом внимание лучше не заострять, а то прилетит в голову чего тяжелого. Дико не любит советов по ходу ковки. До того, как он взялся за молоток – выслушает и учтет. Хороший совет после ковки, даже на примере его неудачного изделия – запомнит, учтет и даже поблагодарит, но, во избежание травм, ни в коем случае не стоит говорить ему что-то под руку. С животными орк не дружит, ухаживать за ними не умеет, поэтому предпочитает имущество хранить дома, таскать на себе или на лошадях или мулах, что авантюристы предпочитают покупать перед походом, и продавать после него. Все-таки, дешевле сделать так, приобретя и лошадь, и седельные сумы, и телегу, и продав их с минимальной потерей в цене, чем все время кормить-поить скотину, которая еще и заболеть и околеть может. Не стоит оно по мнению орка таких усилий.

Есть у орка одно важное и не слишком приятное свойство: он неспособен долго находиться в состоянии ничегонеделания, ему нужно выместить куда-то силу. И на это есть два пути: мирный и не очень. Мирный – это тренировки и дружеские спарринги, где орк умудряется следить не только за собой, но и за состоянием оппонента, и хрен когда войдет в раж. Сюда же можно отнести работу в кузне, а иногда, под настроение – возможность поколоть дрова, потаскать тяжести, просто от нечего делать впрягшись к знакомым работягам. Под «не очень» попадает ситуация, когда под вечер зуд из мышц перебирается в кулаки, что, сдобренное в трактире алкоголем, выливается в комплекс последствий. Будучи во хмелю, Готфрид уверен, что голос у него – на зависть бардам, и часто орет песни, начиная от народных гоблюдских в стиле «Не бей меня мама железным малатком по галаве» до матерных религиозных в стиле «Помоги же мне, Господь, Кошу падлу заколоть и бессмертному козлу помоги дать по е*лу». В таких случаях песнями ограничивается редко, и выступление плавно перетекает в демонстрацию талантов в сфере рукопашного боя и применения подручных предметов.
Впрочем, здесь надо уточнить, что подобные потасовки и без орка являются делом обыденным, и орк – как большая зеленая специя в блюде, лишь привносит в потасовки толику напряженности и разнообразия. И еще одно важное уточнение: орк не туп. Он не образован, не знает многих вещей, элементарных для других, но ненужных ему, но в том, что ему нужно и важно, а значит интересно, он разбирается и действует разумно. Пока другие наемники вовсю веселились после кампаний, он с первого года службы откладывал деньги на лучшее оружие, броню и возможное лечение у мага-лекаря. А что важнее – подобное понимание жизни или умение писать – тут каждому своё.

Характеристики

Сила: 13
Крепость: 9
Выносливость: 9
Подвижность: 6
Реакция: 7
Гибкость: 4
Эрудиция: 3
Концентрация: 4
Сила Воли: 6
Удача: 6
Маг.Потенциал: 0

Итого: 67

Навыки

Древковое оружие – Мастер (алебарда, пика, копьё, боевой шест).
Использование арбалета – Специалист (однофутовые армейские, двухфутовые осадные).
Кулачный бой – Эксперт (крыло дракона с явно выраженными признаками каменного молота).
Колюще-рубящее – Специалист (двуручные мечи, полуторные мечи).
Кузнечное дело – Ученик, приближающийся к специалисту. (Арамейская ковка с уклоном в Санторокко)
Метательное оружие – Новичок (бомбы)
Выживание – Специалист (типичные армейские знания, приумноженные во время странствий по Майдаху).
Кожевник/ткач – Ученик (работа с кожаными элементами брони, ремонт акетонов, койфов и прочего поддоспешья, грубый ремонт одежды.)
Медицина – Ученик (перевязка, вправление вывихов, обеззараживание ран чистой водой или крепким алкоголем, в целом, стандартный набор знаний опытного воина).
Колюще-режущее – Ученик (ножи и кинжалы).
Знание языков и обычаев – Ученик. Помимо Арамейского, родным диалектом которого является кайнорский, и на котором способен худо-бедно читать, способен на простейшем уровне общаться на Марханском и Мьёрнском, но в пределах «пиджн»: «ты идти со мной или я бить тебя» благодаря долгому общению с товарищами по Вольной Роте и по авантюрам на Майдахе.

Имущество

Оружие:

Алебарда, изготовленная в Вольной Марке неплохим кузнецом из школы Санторокко. Длина 2,9м. Вес 3,5кг. Стальное лезвие в виде полумесяца с чуть удлиненной задней частью для удобства захвата и зацепа. На обухе – стальной и немного изогнутый назад широкий крюк, заточенный с трех сторон, которым можно цеплять, подрезать и подрубать, в целом, похож на малое лезвие, но является все-таки крюком, и прямой четырехгранный шип спереди, отлично подходящий для пробития доспеха. Дубовое древко усилено на 40 см стальными полосами, и имеет стальную оковку с противоположного конца. Чехлов для переноски не имеет, носится на плече.

Арбалет. Ложа длиной 120см, длина плеч 100см. Снабжен прикладом, стременем и «козьей ногой». Масса – 6,5кг. Плечи арбалета стальные, помимо большей длины, дополнительно усилены под дурную орочью мышцу, и способны выдать усилие натяжения до 400кг, ход тетивы – 18см. Сама тетива – из сыромятной кожи. К арбалету прилагаются 40 болтов длиной 32см и массой 80г в кожаном колчане, крепящемся к поясу на правом боку. 30 болтов – со стальными бронебойными наконечниками, 5 со стальными бронебойными, с желобками, покрытыми серебром, и 5 с обсидиановыми наконечниками. Оперение болтов выкрашено в разный цвет: белые – сталь, красные – сталь с серебром, черные – эбонит. Делался на заказ в Вольной Марке в бытность Готфрида наёмником. Болты с серебром и эбонитом приобретались уже на Майдахе после того, как орку довелось столкнуться с принципиально новыми жизненными трудностями в походах и авантюрах. Также к арбалету есть две запасные тетивы. На арбалете есть ремень для переноски за спиной.

Кинжал мизерикордия стальная Арамейской ковки. Общая длина 40 см, длина клинка 27см. Рукоять специально удлинена под орочью ладонь. Куплен в Вольной Марке в пору наемничества. Вес 350 грамм. Имеет кожаные ножны, носится на поясе на левом боку.

Кинжал-квилон стальной, Арамейской ковки. Куплен в Вольной Марке еще в первый год наемничества. Полная длина 48см, длина клинка 30см. Рукоять специально удлинена под орочью ладонь. Вес 320 грамм. Имеет простенькие кожаные ножны, обитые медью. Крепится к поясу, носится или на левом боку, если орк одет «по-гражданке», или за спиной справа.

Меч-цвайхандер. Общая длина 230см, длина клинка 195см. Масса 4,5кг. В целом, является типичным цвайхандером, скованным под габариты Готфрида, что увеличило размеры и вес меча примерно на треть от обычного. В остальном – широкая гарда, отделяющие заточенную от не заточенной части клинка «кабаньи клыки», они же фальшгарда, ясеневая рукоять обмотана кожаными полосками, увесистое яблоко… Ковался меч по заказу Готфрида, и с его помощью: работая вместе с кузнецом он не только помогал ему, немного скостив плату за работу, но и имел возможность «подогнать» оружие под себя по ходу ковки, да и несколько интересностей о работе с металлом узнал. Происходило это уже на Майдахе. В поход не брался ни разу, пределов города не покидал, использовался в подпольных боях. Ножен, чехлов, и прочего не имеет. Носится или на плече, или в руках, завернутым в большой кусок ткани.

Меч-бастард. Также скован по заказу у Майдахского кузнеца, но с Готфридом в качестве подмастерья, и строго под себя для участия в подпольных гладиаторских боях. Общая длина 158см, длина клинка 140см. Вес – 1,8кг. Как и цвайхандер, является примерно на треть увеличенной версией обычного лонгсорда, ковка среднего качества, применялся исключительно в подпольных боях, в серьезном бою не применялся. К нему идут кожаные ножны с металлическими вставками и кожаная портупея. Технически, ножны с портупеей можно носить за спиной, но вынуть меч из такого положения практически не реально, поэтому на портупее есть застежка, которую легко расстегнуть, и меч в ножнах «перекочевывает» в левую руку. Опять-таки, пределов города ни разу еще не покидал.

Из небоевого – стальной охотничий нож Клинок длинной в 17 сантиметров, рукоять - 12,5. Вес примерно в 220 грамм. Носится в сапоге.

Доспехи:

Примеры:

Акетон

Койф

Кольчуга

Брига

Наручи

Поножи

Стеганный акетон, чулки-поножи и койф-подшлемник. Относительно новые (куплены перед поездкой на Майдах взамен старых, изношенных), аккуратно чинятся и штопаются по мере надобности, стираются… когда придется. При покупке были серого цвета, сейчас после стольких лет – грязно-серого.
Кольчужная рубаха с длинным рукавом. Стальная кольчуга плетения 4в1 арамейской работы, кольца крепятся между собой методом клепки. Носится поверх акетона, по длине доходит до середины бедер. Толщина колец 1,2мм. Вес 12кг.
Кольчужный клепанный стальной койф с оплечьем, плетения 4в1. Помимо головы, закрывает шею и частично доходит до плеч и ключиц. Кольца также крепятся между собой методом клепки. Толщина колец 1,2мм. Вес 2кг. И кольчуга, и койф регулярно чинились, поврежденные кольца менялись.
Бригантина крупнопластинчатая из Арамейской стали типа Кюзнах, обтянутая черным полотном. Застежки расположены на боках, что позволяет надевать и снимать её самостоятельно, и без ущерба для защиты торса. Доспех неоднократно чинился, пластины менялись, чёрная ткань подшивалась. На «капитальный ремонт» в последний раз доспех отправлялся перед уходом на Майдах, с тех пор – ремонтировался по мере повреждений. Толщина пластин составляет 2мм. Вес 15кг.
Шинно-бригантная защита рук и пластинчатые перчатки («Лепестки» отсутствуют). Толщина кожи – 2мм, толщина шинных стальных пластин – 1,5мм. В комплекте идут пластинчатые перчатки типа «песочные часы» Арамейского изготовления. Закрепленные на кожаных перчатках краги толщиной 1,5мм и пластины на пальцы толщиной 1мм. Перчатки являются едва ли не самой дорогой покупкой перед отправкой на Майдах, и основной причиной, почему по ту сторону портала Готфриду пришлось сразу же искать себе заработок, но удобство и функциональность, совмещенные с защитой, стоят этих затрат. Вес защиты – 3кг, вес перчаток – 2кг пара. Вес стальных налокотников Арамейской работы – 1, 5кг, толщина пластин – 1,5мм. Налокотникам «сто лет в обед», куплены году этак в 290м, много раз правленые, чиненные и восстановленные, ремни-крепления и мягкая подбивка неоднократно менялись, есть несколько вмятин и один скол на левом налокотнике. По-хорошему, давно пора сменить на новые.
Бригантная защита ног и кожаные наколенники с усилением в виде металлических пластин и лепестками. Делались в комплекте с защитой рук, те же самые 2мм кожи и 1мм пластины, вес около 4,5кг, наколенники, однако, новее: заказывались перед уходом на Майдах, с тех пор также подвергались регулярному обслуживанию и ремонту. Сколов нет, есть несколько царапин, ремешки, недавно менялись. Защита ступней практически отсутствует – обычная обувь из вываренной кожи с толстой подошвой.
Ламеллярные Марханские наплечники –трофей, что остался у Готфрида после памятного поединка с Марханским тысячником: согласно обычаю, победитель забирал себе доспехи и имущество побежденного. Конь, оружие и большая часть доспехов были проданы, остались наплечники и шлем.
Наплечники - самый, пожалуй, пострадавший элемент брони. Пластинки менялись с завидной регулярностью, и сейчас уже сложно сказать, осталась ли там хоть одна «родная». Пластинки как покупались у мастеров, так и ковались и закаливались самим Готфридом, так что качество материала там весьма неоднородное. Удар-то сдержит, но потребность в ремонте может возникнуть быстро. Толщина пластин около 1,2мм, толщина кожаной подкладки 2мм, вес наплечников – около 1,5кг.

Зачарованные предметы:

1.Шлем-дуулга, зачарованный желтым духом.
2. Зачарован на десять лет, зачарование обновлялось в 297 году, осталось четыре года.
3. Шлем-дуулга с чешуйчатой брамицей и маской. Арамейская закаленная сталь, ковался неплохим мастером, попавшим в плен кочевникам и не проданным в рабство по принципу «такая скотина нужна самому». Достался Готфриду в двухсот девяностом году как трофей в церемониальном поединке с Марханским орком. Прочая броня была продана или выменяна на всякие полезности, а зачарованный шлем был подогнан под голову Готфрида (точнее, был подогнан подшлемник), и с тех пор защищает нового владельца. Многократно правился и чинился, при чем более опытными мастерами: сам орк в зачарованный предмет лезть не рискует. Толщина металла - 2,5мм. Вес – 3,5кг
4. Шлем зачарован сильным желтым духом, и имеет один эффект: усиление концентрации, остановке «внутреннего монолога», и, как следует, ускорение реакции надевшего шлем. Повышает концентрацию и реакцию на 1 пункт на 50 секунд, стоимость – 5 мер. После окончания действия идет стандартный «откат» с падением характеристик. Активируется мысленным приказом.

Схема доспехов

Прочее:

Кожаная походная сума, объемом около 15л, в которой хранится:

Сменная льняная рубаха (и одна на орке)
Две пары сменных портков (и одни на орке)
Льняные шоссы (вторые на орке) зеленого цвета (и рубаха, и портки некрашеные, и знатно застиранные до темно-серого состояния и заштопанные)
Одна рубаха, тоже льняная, но синяя с красной вышивкой на пазухе и рукавах, «парадная»
Шесть ножных обмоток
Десять чистых тряпиц примерно 16х14см
Кожаный мех с водой на 5л
Немного сухарей и вяленого мяса (на два дня пути).
Набор из восьми игл размерами от для штопки носок до цыганской
Два мотка ниток, тонких и толстых
Небольшой походный набор инструментов для починки одежды и замены пластин на броне
Небольшой молоток для подправки металлических деталей брони. Масса молотка – 0,5кг, длина около 30см. Можно править гвозди, металлические пластины, но не более того.
Широкий кожаный пояс с пряжкой.
Небольшой кошель с 52дукатами и 17 марками денег.
Моток веревки, 10м толщиной 5мм.
Котелок походный с раскладной треногой и завернутая в тряпицу деревянная ложка.
Огниво.
Небольшой точильный камень.
Моток на 5м стальной проволоки диаметром 1,2мм.
Плащ с капюшоном из толстой шерсти. Если когда-то давно и имел какой-то цвет, до давно выгорел на солнце, однако же, регулярно подшивался и штопался, так что свою функцию выполняет. Скрепляется на груди простой бронзовой фибулой без особых украшений. Плащ был фиолетового цвета, сейчас, износившись и выгорев, стал бледно-сиреневого.

Украшения:

Шнурок с оправленными в медь двумя собственными клыками. Оба случая, когда Готфриду набили морду так, что выбили клыки, были для орка не просто знаковыми, а, по сути, едва ли не переломными в его жизни. Потому и бережет не столько как талисман, сколько как напоминание о былом.

Имущество недвижимое:

Комната в одном из домов в городе Альдегар. Второй этаж дома рядом с ремесленным кварталом. Небольшая комната (15 кв.м), окнами выходит на внутренний двор. Из мебели – кровать, стол, стул, два шкафа, сундук с простым замком. Стол находится у окна, кровать – в левом углу у двери, так, чтобы открывающаяся внутрь дверь открывалась, закрывая тем самым кровать. Шкафы – у противоположной от кровати стены. Сундук – в противоположном от кровати углу. Ключ находится у Готфрида, висит на шее на шнурке. Также в полу есть тайник: под половицей, слева в ногах, прижатой ножкой кровати, лежит металлическая шкатулка с купчей на дом, двумя солидами и пятнадцатью марками.

Биография

Пятнадцатого дня Месяца Верного Труда двести семьдесят первого года от начала Новой Эры в деревне Гаутинг в домике кузнеца у супруги сего достойного ремесленника начались родовые схватки. Увы, вторые в жизни роды стали для женщины последними: пережить роды орка человеку-простолюдину практически нереально. Может показаться странным, что орчонка отец пощадил, но не для тех, кто знал кузнеца Фридриха лично. Во-первых, и это было самым главным, отгоревав положенное, нестарый еще и вельми крепкий здоровьем кузнец быстро женился на молодке, которой и при живой супруге оказывал знаки внимания. Во-вторых, мужчина это был неглупый и практичный, а в деревне каждый член семьи – это в первую очередь или пара работящих рук, или плодородное чрево (последние два пункта можно совместить). Поговорка «бедный – значит ленивый» имела под собой вполне понятное обоснование на плодородной земле. Сама деревенька находилась на весьма оживленном торговом тракте, соединявшем не только города Танасий и Рударий, но и в целом популярном для торговцев и путешественников. И местные жители работали больше не на себя, а на постояльцев, да и жили весьма неплохо. У кузнеца работы было вдоволь, жил небедно, мог позволить себе кормилицу для сына, что рос если не «не по дням, а по часам», то уж всяко быстрее сверстников. К шести годам он уже был вполне себе крепким подростком, помогавшим отцу в кузне наравне со старшим братом по имени Отто, к восьми заслужил кличку Музыкант, поскольку в любой конфликтной ситуации стучал в бубен. Обидчику. Даже, если обидчик был вдвое старше. К десяти годам Готфрид чуть не «испортил» дочь мельника, по глупости решившую, что ничего страшного от одного раза не будет, авось не залетит, но отец девушки, застав их на сеновале, отходил зеленокожего дрыном, при чем, что удивительно, даже это не слишком навредило здоровому зеленому организму. Обошлось без переломов, но вот пару недель полежать пришлось.

Всё резко изменилось в 283 году, когда Готфриду было 12 лет: юный, но уже вполне годный к любой работе, орк попросился в остановившийся на постой в деревне отряд наёмников. По большому счёту, решение назревало уже давно, и ни отец, ни деревенский староста особо не возражали: в деревне орк откровенно не прижился, и причиной были как его факторумная сущность, так и просто некрестьянский характер. К земледелию орк предрасположен не был совершенно, кузница по закону все равно отходила старшему сыну. На этой почве у орка с отцом, старательно «приучавшим» зеленокожего к покорности и готовности работать где угодно, все чаще возникали конфликты, пока не перешедшие к рукоприкладству, но это было вопросом времени. Абсолютно неприспособленный к сельской работе, умеющий худо-бедно подчиняться, но не умеющий гнуть спину перед благородными, не имеющий перспектив в плане наследства, неспособный завести семью из-за своей инаковости, крутого нрава и риска для женщины понести такого же орчонка и умереть при родах, обреченный на наёмную и не слишком хорошо оплачиваемую работу, Готфрид всё равно долго в деревне бы не задержался, и если бы он не ушел сейчас, то позже связался бы с разбойниками, коих всегда хватало, и закончил бы жизнь в петле. Уход отчаянных парней с подобными воинскими компаниями был делом обыденным, лица Готфрид уже бил вполне качественно, и в армии мог раскрыться намного лучше, нежели крутя хвосты коровам. Готфрид и сам понимал, что здесь ему не место, и проблем от него больше, чем пользы, а староста деревни, как говорилось выше, не препятствовал как по вышеозначенным причинам, так и потому, что наемники редко бедокурят в родной деревне сослуживца.

Вольная Рота, куда приняли Готфрида, оказалась намного интереснее деревни. Имея около трех сотен бойцов (количество постоянным не являлось, но колебалось в этих пределах), по национальному составу, это была сборная солянка из западных народов, немного разбавленная несколькими Марханами кочевниками-изгоями, беженцами-Нулзарцами, несколькими Мьёрнами изгнанниками из Северного Предела, а также Сильвантами-следопытами, и полуросликами, что правда, абсолютно не помнившими ничего о своём происхождении, потому, собственно в наёмники и подавшимися, ибо где еще легко и просто примут кого-то без роду-племени? Инородцев было немного, и влились они в роту вполне органично. Руководил ей кондотьер Руфио Винченте де Вильявисьосиа, известный в определенных кругах как Руфио Хрен Зашибёшь. Этот кондотьер выгодно отличался от многих своих собратьев по ремеслу как более современным подходом к войне, так и более благородным отношением и к своим солдатам, так и к врагам. Готфрид с удивлением обнаружил, что он – уже не первый парень на деревне, и буквально на второй вечер бубен набили ему, да так, что, лишившись одного из орочьих клыков, Готфрид полежал, встал и пошел искать место, где бы снова прилечь. Нечеловеческая сила и выносливость спасовали перед выучкой, реакцией и хорошо поставленным ударом профессионального солдата, бывшего на голову ниже Готфрида. В тот раз орка даже не наказывали за неповиновение, благо дурь из него вышибли более, чем качественно, а затем началась воинская наука. Как любил говаривать Руфио, солдат нужно муштровать до боя, дабы не хоронить после, и тщательно претворял теорию в жизнь. Вымерять шаг, держать строй, орудовать пикой и алебардой – это орк постиг довольно быстро, но не этим одним ограничивались тренировки в этой вольной роте. Рукопашный бой, работа той же пикой, алебардой или копьем в одиночных схватках, а не только в строю, ножевой бой, азы владения прочим оружием… Всё это делалось с той целью, что даже в случае внезапного нападения, боец не становился беззащитен, он оставался индивидуальной боевой единицей, а бойцы такой роты, даже разрозненные и разделённые, могли пробиться друг к другу и выстроиться в боевые порядки. По той же причине более опытные наемники делились с молодыми приемами ножевого боя: кинжал – это то, что будет при тебе всегда, без чего тебя врасплох почти не застать, хоть в палатке, хоть в городе вне жилья, и умение обращаться с этим оружием завсегда может пригодиться. Впрочем, ножевой бой преподавался не как наука, а как дикая сборка приемов, сдобренная тренировочными поединками на деревянных муляжах. Также, поощрялось, в том числе и денежно, целенаправленное владение «непрофильным» оружием: арбалетчики, которые могли сносно работать пиками и алебардами, и пикинеры и алебардисты, которые умели как минимум быстро перезаряжать арбалеты и знали, как выполнять команды более опытных стрелков по корректировке стрельбы, и стрельба по командирской корректировке в строю или по мишеням на тренировочной площадке не представляла для них проблем, получали двойное жалование. Это очень и очень сильно усложняло небоевые будни, но пот, как известно, экономит кровь.

Готфрид же воинскую науку постигал не без труда: дисциплина – не самая сильная сторона орочьего характера, даже, если звериная часть Аспекта преобладает над стихийной, а именно она является краеугольным камнем воинского искусства. Но дни сменялись неделями и месяцами, и орк уже весьма неплохо управлялся с пикой и алебардой. Также, Готфрида можно было нередко увидеть у кузницы, помогающим интенданту и ротным ремесленникам в ремонте и ковке оружия, брони и снаряжения. Это требовало не меньшего терпения и усидчивости, но видимый результат работы помогал держать себя в руках.
Спустя несколько недель довелось Готфриду поучаствовать в первом в жизни бою, где зеленокожий проявил себя с лучшей стороны: держать строй он уже умел, а, чтобы хорошо колотить противников алебардой, нужен не ум, не выдержка, а сила, что как раз и являлось сильной стороной орка.

Противник, кстати, выдался не из простых: Одмарские Кабальеро, решившие «пощипать» Вольную Марку, которая, начав собирать ополчение, заодно привлекла несколько рот наёмников, были страшными противниками, однако несколько небольших приграничных конфликтов быстро остудили Одмарский пыл, война закончилась, не начавшись, дипломаты обменялись писульками, были заключены новые и перезаключены старые договора, а Готфрид, достойно прошедший Боевое Крещение, стал полноправным членом роты. Дальше – череда больших и малых стычек и сражений, походов, во время которых орк и получил свое нынешнее прозвище. Получил, правда, не в боях, а во взятых на щит поселениях и борделях, и к древковому оружию его прозвище отношения, как несложно догадаться, не имело. Шли месяцы и даже годы, служебная рутина стала привычной частью жизни, орк совершенствовал свои навыки владения как оружием, так и кузнечным молотом, неплохо показывал себя в потасовках без оружия, часть денег тратил на увеселения, львиную долю – на оружие и снаряжение. Как говорится, одежда человека красит, а броня спасает жизнь. И, пусть даже орк не понимал множество беззлобных шуток сослуживцев, или уж тем более не мог срезать шутника ответной остротой, но понимание того, что вложиться в снаряжение или заплатить лекарю – лучше, чем пропить и прогулять получку, пришло к орку довольно быстро, как только «перебесился» в первые месяцы службы. Готфрид целенаправленно рвался в передние ряды как ради возможности хорошей драки, так и ради повышенной оплаты, и вкладывал в эту цель «золото, пот и кровь», как говорят фехтмейстеры.

Удивительное дело, но синьор Руфио не откликнулся на воззвание знати в войне за Золотой Трон, и, как позже выяснилось, не прогадал: во-первых, отток наёмников в Солнечную Империю создал их дефицит в Вольной Марке, Одмарке и Пирее, так что без работы они не остались, во-вторых, знать Империи знатно подпортила себе репутацию и восстановила против себя простой народ, а война со всем народом – дело прибыльное, но не слишком благочестивое, а на это у Руфио временами начинало свербеть в одном месте при принятии решений. Ну и, самое главное, когда Церковь перекупила большую часть отрядов наемников, а остальные дезертировали, рота Руфио Хрен Зашибешь оказалась одной из тех, кто не подпортил себе репутацию подобным выкрутасом (пусть и не заработал).
Впрочем, на их долю хватало и службы, и войны, и крови, и добычи, синьор Руфио же давно заработал репутацию полководца не только опытного, но и способного на весьма нестандартные решения. Одно из таких сражений стало для Готфрида знаковым: он осознал себя не просто как солдат, но как воин, личность, понял и принял, что война – его призвание.

На дворе была осень 290 года. Семь лет службы подернули дымкой детство и сельскую жизнь, когда в один прекрасный день их рота в полном боевом облачении выдвинулась из небольшого, но хорошо укрепленного поселения Лоарре, что к востоку от города Марагоса. Причина подъема – Марханская орда, в очередной раз наведавшаяся в эти земли. Пограничные форты успели передать весть, но задержать орду – навряд ли. Это был один из тех случаев, когда мобилизации подлежат все, и о деньгах вопрос не встаёт. Нельзя отказаться от войны с Ордой, поскольку Марханам как-то плевать, хочешь ты, или нет. Оказался в зоне вторжения – беги, или дерись. В случае отражения угрозы, города чаще всего благодарили наемников, вставших на защиту, звонкой монетой, но это было потом, а сейчас… сейчас Руфио, имея в своем распоряжении под три сотни бойцов, что не шибко уступало в размерах гарнизону, после короткого военного совета с местной знатью, повел солдат по деревням. Одмаркские кабальеро вместе с наемниками, разделившись на небольшие отряды, организовали эвакуацию близлежащих сёл в город. Орде нельзя было оставлять ничего: ни людей, ни фуража, ни еды, ни добычи. Крестьяне, для которых подобные набеги стали злом столь же привычным, как заморозки или понос, собирались быстро и организовано. Телегами и лошадьми помогли городские власти, организацией и рабочей силой – сами солдаты. Дураков, надеявшихся укрыться от Мархан по подвалам или отбиться в одиночку, за долгие годы набегов не осталось. И потянулись к городу беженцы с нехитрым скарбом, припасами, скотом и прочим. Вывозили даже сено, без которого кони Мархан долго не протянут. Три сотни кригеркнехтов, разделенные на три отряда, по стоне на деревню, справились как следует, и, соединившись в единый отряд и один большой обоз, организованно отступали к городу. Кабальеро повезло меньше: конники, взявшие на себя дальние деревни и хутора, успели не все, часть была все-таки перехвачена передовыми отрядами кочевников. Увы, среди погибших был и комендант гарнизона, лично организовавший эвакуацию одного из селений. Со стороны командира такого ранга подобное поведение было несусветной глупостью, но в эту эпоху многие командиры тяготились ролью «командира по карте», и комендант был из их числа. Свели с Марханами знакомство и наёмники, но передовой отряд, встретившись с Баталией, в затяжной бой ввязываться не рискнул. Обменялись парой залпов из луков и арбалетов, и отступили каждый в свою сторону. Город тем временем готовился к обороне. Быстро, организовано, отлажено. За каждым из горожан давно была закреплена своя бойница, свой участок стены. Гильдейские работники имели какое-никакое вооружение и защиту, пусть с выучкой было все плохо, обычные горожане разделялись на пожарные команды. Городские маги-ритуалисты тоже не стояли в стороне, заготавливая материалы и реагенты для волшбы. За пару дней, что была у Одмарцев в запасе, город успел приготовиться и к обороне, и к осаде, при чем лучше, чем мог бы, благо три сотни организованных и дисциплинированных солдат были отличным подспорьем, а Руфио, сам выходец из мелкого Одмаркского дворянства, принявший на себя руководство обороной и остатками гарнизона, проявил себя как неплохой администратор и продемонстрировал способность руководить не только своими солдатами. Мархане тоже не затягивали, и, расправившись с гарнизонами фортов, грабя по пути движения все, что могли, перехватив-таки несколько групп беженцев, вырезав охрану и пленив людей, подошли к городу, взяв его в кольцо. Если бы город оказался не готов к обороне, последовал бы немедленный штурм, возможно, попытка прорваться в ворота «на плечах» беженцев, сейчас же пришлось приступать к осаде и подготовке осадных орудий, что по определению было невыгодно Марханам. Орда – это кочевники, живет за счет грабежей, и снабжение в походе отсутствует как данность. Что награбил – то твоё. А когда награбили не так и много, еды с собой – на пару дней, фуража – примерно столько же, есть шатры, но с дровами для костров напряг, а Месяц Холодных Ночей не зря получил своё название, моральный дух падает.

Охотой много не добыть, чем-то надо кормить лошадей, а почти каждый Марханец в поход идет минимум одвуконь. И единственная возможность пополнить запасы – это город, с его складами, ломящимися от собранного урожая, единственная возможность поднять дух воинов и укрепить свой пошатнувшийся авторитет – это тот же город, с его лавками, храмами, богатыми домами, казной и жителями, потенциальными рабами. Но в городе теперь, помимо не шибко сильного гарнизона, прореженного в стычках и прикрытии беженцев, засели оружные, доспешные да всякому ратоборству обученные наёмники, и штурм обещал быть куда как кровавым. Однако, через несколько дней, когда лагерь был разбит и укреплен, осадные орудия сооружены, в ночь перед штурмом на совете один из тысячников предложил неплохой способ ослабить оборону города перед штурмом и подорвать боевой дух защитников, и, в особенности, наёмников. Этому тысячнику стоит уделить особое внимание: во-первых, это был коричневокожий орк, что в Орде само по себе не было чем-то необычным, но родом этот факторум был аж из Вейминского Сёгуната. Звали его Кванг Кайши, и в Орде он изначально оказался в положении раба. Как уж Вейминца угораздило попасть в рабство, история отдельная. Если вкратце, Кванг происходил из знатной семьи, служил на флоте старшим помощником капитана, судно во время патрулирования попало в шторм, было отнесено довольно далеко от берегов, и там, будучи в весьма плачевном состоянии, подверглось нападению пиратов. Часть экипажа была перебита, остальные захвачены в плен. Но и пиратам повезло не больше: их вновь застиг шторм, и выбросил на побережье Мархана, где «угораздило» попасть на глаза конному разъезду. Теперь уже пиратов под девизом «грабь награбленное» частично вырезали, частично пленили, и угнали в рабство вместе с порабощенными ранее Вейминцами. Кванг же, будучи неплохим мастером боя, обратил на себя внимание как надзирателей, доложивших хану, так и самого хана. В обмен на клятву верности, Кванг был освобожден и принят в орду. Далее все просто: орк быстро стал десятником за то, что хорошо сражался, затем сотником за то, что хорошо служил, и, наконец, тысячником за то, что умел командовать и беречь жизни подчиненных, что для орка было необычно, но Вейминский менталитет давал о себе знать.

План был прост: перед штурмом «вспомнить» про древнюю традицию поединка, вызвать на бой кондотьера, командовавшего наемниками, сразить его, тем самым лишив наёмников командования, и подорвав боевой дух защитников. А уж в своей способности справиться с человеком Кванг Кайши не сомневался ни на секунду. Орк, использовавший некое подобие алебарды, годной для использования как в конном, так и в пешем строю, Гуаньдао и Чангдао (двуручный кавалерийский меч), практикуя один из многочисленных Вейминских стилей боевых искусств, раз за разом выходил победителем из многочисленных поединков, а ударом кулака запросто ломал сосновую доску.
Утром, когда осадные орудия были приведены в готовность, план начал претворяться в жизнь, и Хан с орком и толмачом как парламентеры направились к воротам крепости, дабы церемониально бросить вызов. Сами сражения как лидеров, так и выборных бойцов не были чем-то экстраординарным, а Одмаркская знать блюла честь превыше всего, и навряд ли бы хоть кто-то из Кабальеро смог бы даже помыслить об отказе.

Руфио, заслуживший своё прозвище ещё в те времена, когда ходил кригеркнехтом на двойном жаловании, поединка не боялся. Нестарый даже по стандартным людским меркам, он еще и регулярно бывал у магов, подлечиваясь и попивая зелье молодости, вдобавок, владению двуручным мечом обучал солдат своей роты лично, но при виде желтого орка у Готфрида, что называется, взыграло, и он заявил, что эту паскуду пришибет лично, впервые за пару лет столь грубо нарушив субординацию. Руфио, впрочем, предпочел на это не только не обратить внимание, но и поддержать зеленокожего: попытка Мархан «вспомнить о чести» была шита белыми нитками, и была рассчитана лишь на то, что командир не станет прятаться за спинами подчиненных, а о странной ненависти к оркам других цветов Руфио был тем более наслышан, и сейчас не собирался препятствовать этому странному инстинкту. Ответ кондотьера был прост: если сам хан не готов драться в поединке, а выставляет своего доверенного воина, то так же поступит и Руфио. Либо пусть выходит сам хан. И плевать с высокой надвратной башни, что Кайши – тысячник. Или хан против Руфио, или выборный боец против выборного бойца, или пусть идут на… штурм, а не туда, куда можно подумать (а можно и туда). После коротких переговоров, а также «искреннего и правдивого» заверения, что Готфрид – не просто расходное мясо, а цельный сотник (тот факт, что Гоша до ста и считать-то не умел, был дипломатично опущен, а сам Готфрид от такого заявления не покраснел только потому, что был зеленый), стороны пришли к соглашению, что бой будет вестись представителями сторон, без доспехов, из оружия – только алебарды, но бойцы имеют право продолжать бой и без оружия. В рукопашной были запрещены удары в глаза и пах.

Поединщики сошлись на пространстве перед городскими воротами. Готфрид осторожно, по дуге двинулся вперед. То же самое сделал и противник. Они кружили по утоптанной тысячами ног земле, не отрывая друг от друга взгляд, порой резким обманным движением пытаясь разведать обстановку. По этой же причине каждый ждал, когда начнет другой – чтобы с маху составить кое-какое впечатление... Но долго это длиться не могло, одними обманками бой не выиграть, вот Готфрид резко ткнул противника алебардой, тот отшатнулся, отбил шип оружия древком, нанес рубящий удар… дальше удары посыпались с обеих сторон. Алебарда сошлась с Гуаньдао, восток встретился с западом, обманчиво плавная и по-своему красивая, но не менее смертоносная школа боя Веймина сошлась с грубой, компактной Арамейской, но сражаются, как известно, воины, а не стили. А воины были друг друга достойны. Готфрид не знал, да и не мог знать особенностей школ боя столь дальних стран, но и сам демонстрировал умение, какого нет у обычных строевых алебардистов. Оба противника быстро подмечали особенности техники друг друга, отчаянно искали слабости соперника, подстраивали свои техники под нужную ситуацию, и пытались заманить оппонента в ловушку. «Поединок – это как партия в шахматы, только на каждый ход у тебя – доли секунды», так говорят многие мастера, и они правы. Вот только и ловушка толком не получалась: на каждый финт, маневр и прием находилась своя ответка, только у Готфрида была разбита губа и выбит клык: пропустил-таки удар ногой, когда посчитал, что уклонился и от лезвия, и от древка, да на левом предплечье Кайши алел порез от крюка алебарды, буквально на миллиметры не успел увести корпус коричневокожий. Наконец, Готфрид, нанося удар сверху, умудрился зацепить крюком, что на внутренней стороне лезвия топора, древко оружия соперника, блокировавшего удар, при чем по центру, между рук Кайши, и дернуть на себя, вырывая оружие из рук оппонента, но развить успех не вышло: как только гуаньдао ордынца улетело в сторону, на древко алебарды Готфрида обрушился сокрушительный удар орочьей ноги, с треском проломившей дубовое древко принявшее на себя большую часть силы удара, и только поэтому не причинивший особого вреда Готфриду.

Отбросив обломки оружия, зеленокожий орк был вынужден попятиться назад, попав под каскад ударов руками и ногами, боевых, страшных, еле заметных окружающим, заметно усиленных за счет постоянного движения, где маховые круговые атаки смешивались со скупыми прямыми.
Держаться в обороне Готфрид не намеревался, и вскоре удары сыпались уже с двух сторон. Кайши предпочитал мягко смещать удары Готфрида в стороны, и очень удачно совмещал защиту с атакой, не размениваясь сперва на блок, а затем на удар, делая это одновременно, Готфрид же работал по принципу «надо ставить настолько жесткие блоки, чтобы у соперника отпало желание наносить удары», а его атаки с раскачкой корпуса, если уж достигали цели, или бились в жесткий блок Кайши, заставляли того болезненно морщиться. Коричневокожий орк сумел неплохо «потрепать» зеленокожего, навязав бой на ближней дистанции, где руки соперников, войдя в соприкосновение, дают бойцам тактильные ощущения, по которым и «читаются» атаки оппонента. С такой техникой, которую на востоке называли «липкие руки», Готфрид знаком не был, и пропустил несколько ощутимых ударов в корпус, зато «познакомил» Кайши с несколькими приемами борьбы, не только ощутимо грохнув коричневокожего о землю, но и едва не сломав ему запястье, за что, правда, получил по печени весьма ощутимо, и был вынужден выпустить противника из захвата. Они разошлись, поднялись на ноги, и Кайши, пока Готфрид не оправился, нанес мощный удар ногой с раскруткой в открытую, казалось бы, брешь в обороне, по ребрам зеленокожего. Хруст сломанных ребер, пожалуй, был слышен на пару метров вокруг, но нога Кайши оказалась в захвате. Как говорится, чтобы взять короля, иногда нужно сдать ферзя. Чтобы достать Кайши, Арамеец специально оставил брешь в обороне, уже планируя дальнейшие действия. Доли секунды удивления Кванга хватило Готфриду, чтобы нанести сопернику поистине мощный удар кулаком в челюсть, от чего тот «поплыл», затем, отпустив ногу противника, нанес еще удар, и еще, Кайши закрылся обеими руками, ушел в глухую оборону, рассчитывая перетерпеть, выйти из состояния «грогги»… того Готфрид и ждал: шипя от боли, он левой рукой «заблокировал» руки коричневокожего, а правой, с доворотом всего корпуса, ударил в висок. Теперь с хрустом проломилась уже кость коричневокожего, то ли висок, то ли шейные позвонки, Готфрид не знал, но на землю рухнуло тело Марханского тысячника, полегчавшее на целую душу.
Стоит отдать должное Хану Йилтигу, он был достаточно мудр, чтобы не тешить своё самолюбие. Полководец Орды понял, что лучше замарать репутацию неудачным набегом, чем потерять всё, бросая своих подчиненных в кровавую бойню с сомнительными шансами на успех, и увёл войска. Да, можно было немного подождать, получше изготовиться к штурму, обстрелять город, но каждый день промедления означал вероятность подхода к горожанам подкреплений, а то и полноценной армии, что аж никак не увеличивало шансы ордынцев на успех.

А на следующий год начался Хекторский поход, где Баталия Руфио, что правда, участия не принимала: благородство благородством, а наёмник за одно искупление грехов не работает. Вместо этого – несколько контрактов в Вольной Марке, самих по себе не слишком значимых, но именно в эти годы Готфрид постигал искусство владения двуручным мечом: после поединка с Ордынцем, Руфио, всыпав Готфриду положенное за неповиновение и нарушение субординации, презентовал мешочек денег, и предложил начать тренировки для перехода в доппельзондеры. Сам орк подлечивал раны, обзаводился более качественной бронёй, заплатил за изготовление новой алебарды у известного оружейника, и подолгу проводил время в кузнице и на стрельбище, не считая вышеозначенных тренировок с мечом и алебардой, ясное дело. Ну а в перерывах между отдыхом, именуемых военными кампаниями, раздавал удары, получал удары, бил лица, резал глотки, в общем, совмещал приятное с полезным. Тогда же орк научился худо-бедно читать: кригеркнехтам на двойном жаловании полагалось изучать имевшиеся в коллекции Руфио фехтбуки, а эту хрень без умения складывать буквы в слова, не осилишь. С умением – тоже не сразу, кстати, ибо именитые фехтовальщики мечом владеют лучше, чем пером. К сожалению, если попытки научить орка чтению еще дали худой, но результат, то с письмом не заладилось от слова совсем.
Увы, всё хорошее имеет свойство заканчиваться. Хекторский поход совпал с еще одним значимым событием: Белая Церковь перекупила большую часть наемников, сражавшихся на стороне знати за Золотой Торн, а те, кто не поддался подкупу, либо возвращали деньги, либо дорабатывали контракты, и, не продлевая их, бежали на юг. Исход войны был предрешен, и даже вторжение Северян в Килайскую провинцию лишь отсрочило неизбежное. В двести девяносто третьем ситуация на севере Империи стабилизировалась, и знать, понимая, что дело проиграно, начала разбегаться кто куда. Многие сбежали на Майдах, но немало было и тех, кто ушел на юг, в Вольную Марку, Одмарк и Пирейское Королевство. Бежали семьями, со слугами, дружинами и сокровищами. А за ними вели охоту церковники. Да, были те, кто сражался до последнего, но таких оставалось все меньше и меньше.
Баталию Руфио нанял один из таких знатных родов: сопроводить от города Фолай в город Рударий, что в Вольной Марке. К самому Фолаю уже стягивались войска церковников, но вырваться беженцы успели. Их было довольно много: пара десятков как дворян с домочадцами, так и самых верных слуг, потомственных, что честь дома пуще хозяев берегут, да бойцы, чью верность не пошатнули ни посулы священников, ни угрозы кары, из тех, кто верен до конца, и кому клятва верности превыше жизни, несколько чародеев-ритуалистов из тех, кто не захотел служить Церкви и «придворных» владетелей аспектов, и шесть телег с фамильными ценностями. Потому и наняли целую вольную роту: на такое богатство может позариться кто угодно, потому и наняли Руфио, что он не запятнал себе репутацию обманом клиента.

Вот только церковники не собирались выпускать ни недобитое семейство, ни драгоценности на такую сумму по самым скромным оценкам, что ай-ай-ай, и бросили на перехват несколько когорт, укомплектованных как лучниками, так и конницей, в том числе и наёмной из Нулзара, благо даже треть «конфискованных» сокровищ могла сгладить любые политические недоразумения.
Рота встретила имперцев буквально в дне пути от города, и группировка сразу же стала отступать к землям Марки. В их случае лучшим было то сражение, которого удастся избежать. Отряд отступал, а несколько Мархан, что служили в Роте, регулярно сменяясь, следили за тылами, дабы вовремя засечь погоню и Легионных разведчиков.
Уйти не удалось. На чьей уж земле их все-таки настигли, сказать было сложно, но в один вечер большая часть тяжелой конницы из дворян снялась с места и ушла вперед, а утром Баталия, выстроившись в боевые порядки, пошла на юг. Типичное каре со свободным пространством посередине, где находились маги из беглецов, командование с резервом из доппельзондеров, небольшой обоз. Среди солдат прошел слух, что Баталия должна была сыграть роль приманки, оттянуть на себя и конницу, и пехоту, дать себя окружить, завязать легионеров боем, при этом отступая к небольшому лесочку, где в засаде и ожидали тяжелые конники, должные ударить в нужный момент. Сколько наемников погибнет при таком маневре, никто особо не задумывался: кригеркнехты жили с осознанием, что ими затыкают самые тяжелые бреши, их бросают в самое пекло, куда своих солдат полководец не пошлет.

Баталия двигалась, не так, чтобы неспешно, но не переходя на бег, благо телеги с добром и не позволяли это сделать. А с севера к ним приближалась Нулзарская конница и Легионеры. Готфрид слышал вдалеке звук труб и рогов, видел, как конница сорвалась с места, и тут же зазвучала барабанная дробь, дающая сигнал остановиться. Нулзарцы на всем скаку обошли Баталию, охватывая каре с флангов и тыла… видимо не зная, что у каре флангов и тыла нет. Первая же сшибка дала это понять, когда несколько десятков конников остались на земле, а остальные откатились назад, но подходивших легионеров это, похоже, не смутило. Баталию снова брали в клещи, но уже пехота, явственно нацелившаяся на слабые места Баталии – углы, где строй пик и алебард не мог быть таким же плотным, а Нулзарцы, выстроившись клином, готовились к новой атаке, но пока выжидали… Дальше для Готфрида всё слилось в один длинный промежуток времени: колоть, рубить, подменять бойцов, пропуская их назад, давая отдых и занимая их место, орудовать то алебардой, то пикой, коля, рубя, стаскивая с седел всадников, поддевая щиты, отдергивая их в стороны, открывая соседу возможность для удара, слушать и выполнять отдаваемые барабанами команды: перестроиться, отступать, наступать, надавить, держать позицию… Над ними свистели стрелы и арбалетные болты, рядом падали солдаты, сраженные стрелами, пилумами, чародеи творили свою волшбу, тягаясь в упорстве, мастерстве и силе с чародеями Легиона и Инквизиции…
Что-то пошло не так. Тяжелая конница нанимателей ударила, но то ли Легионеры успели перестроиться, разгадав маневр, то ли не хватило их натиска, то ли Нулзарцы своими кавалеристами выправили положение, но барабаны били, давая приказы то перестроиться в фалангу, то разделиться, беря, видимо, в клещи локальный участок, им вторили Легионные трубы и рога Нулзарцев… При очередном перестроении, двигаясь вперед в строю, орк увидел, что они наступают на легионеров, отвлекшихся на ротных «доппелей», ему показалось, что он узнал среди них доспехи самого Руфио, но это ничего не значило: Готфрид сейчас был не орком, не живым существом, а солдатом, что выполняет приказы, и готов убить соседа, если тот запаникует или пошатнет дисциплину. Только так они могли победить и выжить… Мир сжался до того, что можно увидеть в прорезях шлема, услышать в грохоте столкнувшихся закованных в железо армий, почувствовать, нанося и получая удары…

А видел орк перед собой сейчас ветеранов Легиона: людей среднего возраста, крепких, с весьма характерным для солдат взглядом старых волков, а, как известно, стоит бояться пожилых там, где умирают молодыми… Они тоже бросали в бой резервы из лучших, а значит, можно было еще побарахтаться, только сперва раскроить шлем и череп этой паскуде… В какой-то момент бой барабанов прекратился. То ли некому стало отбивать дробь, то ли некому стало отдавать приказы, то ли всё вместе. Впрочем, рева труб Готфрид тоже не слышал, хотя это могло быть и от того, что трубы также замолкли, так и от того, что ему по шлему съездили Нулзарской саблей, не пробившей, но слегка оглушившей орка прежде, чем всадник рухнул замертво от удара того, кто стоял за Готфридом…
Даже с прекращением командования, Рота не утратила спаянности. Десятники и сотники продолжили руководить, уже не так слаженно, надрывая глотки и отдавая команды матом, но бой продолжался. Орк отметил, что его ранили уже в третий раз, но броня приняла на себя большую часть силы удара, рана неглубокая, он может продолжать. Еще один удар алебардой по неудачно подставившемуся легионеру, поддевка щита еще одного, и сразу же тычок шипом в лицо противнику… Сколько это длилось? Бесконечность, ну а точнее, до вечера. Воины по обе стороны были сильны и одинаково храбры, но у кригеркнехтов хватило сил быть храбрыми на одну минуту дольше. Солнце уже близилось к закату, когда преследователи все-таки дрогнули. Их ряды заколебались, они начали пятиться, и кригеркнехты это почуяли. Они надавили чуть сильнее, орк издал звериный рев, что сам по себе мог вогнать в страх, они ломанулись вперед, смыкая ряды все плотнее, коля, рубя, продавливая, и «святоши» все-таки не выдержали, кто-то бежал, кто-то отступил, сохраняя подобие боевых порядков. Поле осталось за Вольной Ротой и беглецами. Всю ночь кригеркнехты подбирали и перевязывали раненых, и своих, и чужих, а утром смогли посчитать убитых. А таких было почитай по восемь на каждый десяток, пусть и легионеров здесь осталось как минимум не меньше. И сам Руфио в первый и последний раз своего прозвища не оправдал. Не повезло и магам нанимателей: их тоже почти не осталось. Перебили кто друг друга, кто подставился под стрелы или болты, если говорить об инквизиторах, многие просто «надорвались», выжав из организма больше положенного. Похоронив убитых и воздав почести своему славному командиру, остатки Баталии сопроводили-таки нанимателей до Рудария, двигаясь больше не по торным, а по окольным дорогам, понимая, что второго боя не выдержат.
Надо отдать должное: наниматели не обманули, заплатили полную сумму контракта, прибавив сверху за убитых, да плюс трофеев было немало, так что каждый из тех, кто выжил, стал весьма обеспеченным членом общества. Вот только сама рота распалась: нового командира даже не пытались выбирать, никто не смел даже заикаться о том, чтобы занять место славного капитана. Наёмники помянули павших да разошлись кто куда. Орк, которому и раньше не раз везло, и сейчас повезло остаться живым, без особо тяжких ран, да при деньгах, впервые за долгое время не знал, что делать дальше. Перед Готфридом встал выбор: примкнуть к другой вольной роте, или отправиться на вольные хлеба. Сразу же идти под начало кого-то другого орк не хотел, возвращаться домой – не вариант от слова совсем, поэтому орк остался в том трактире, где лечился. Уходить куда-то в зиму было глупо, тем более, что и доспех нужно было поправить, и чего нового прикупить, точнее заказать под себя (купить готовое оружие или доспех орочьего размера – задача нереальная), сам же орк работал вышибалой, иногда колол дрова, помогал разгружать телеги с припасами, что позволяло знатно скостить плату за постой и держать мышцы в тонусе, регулярно тренировался, дабы не утратить навык. Весной, частично починив своё снаряжение, частично прикупив новое, подлечившись да отъевшись, зеленокожий закинул за спину арбалет и суму с вещами, умостил на плече поудобнее алебарду, да двинул на юго-восток Марки к кристаллу. Почему так? В этих землях его ничто не держало.

В Майдахе же было как минимум не хуже: туда стекался отчаянный народ, не боящийся ничего, там можно было заработать и прожить как минимум не хуже, да и просто смерть отца-командира и большей части боевых товарищей подталкивала к тому, чтобы начать жизнь с чистого листа. То ли хандра, то ли знак судьбы, поди пойми… когда остаешься один, вырван из привычной жизни, порою и не такие странные вещи делаешь.
Кристалл переправил орка в окрестности Вольного города Альдегара, и произошло это в Месяц Юного Зерна 294 года. За хлопком переноса осталась старая жизнь, грядущая резня и казни в Солнечной Империи, вечная грызня Арамейцев и Ордынцев, большое количество трупов, еще большее количество заработанных и потраченных денег, и, возможно, некоторое количество внебрачных детей, но сие учету не поддаётся.
А новый мир встретил его шумом, гамом и огромными возможностями. Готфрид хоть кроме армейской, другой жизни не знал, но не вчера родился, и ужился в этом мире вполне себе неплохо. Поистратившись еще в Марке на по-настоящему качественный доспех, какой в былые времена позволить себе не мог, орк с головой окунулся в новую жизнь. Деньги понадобились почти сразу: практический весь немалый заработок с последнего контракта и трофеев ушел на обновку и бронь, денег оставалось меньше, чем на неделю самой скромной жизни. Заработать тут можно было в равной мере и честным, и нечестным трудом, и орк, как ни странно, умудрился попробовать и то, и другое. Кузнец из него был не самый лучший, но и не из худших, а сила и выносливость позволяли махать молотом тогда, когда прочие валились с ног от усталости. И поэтому пристроиться в одну из кузниц «поденщиком» было несложно. Оплата, как несложно догадаться, была подневная: пришел, отработал, получил. Не пришел – не получил. Да, платили Готфриду меньше, чем постоянным работягам, и бывало, что кузня была забита, помощь не нужна, но зато орк был свободен. Он мог явиться когда хотел, а мог надолго свалить из города с удалой компанией наемников, или с охраной каравана. Здесь Готфрид с удивлением для себя обнаружил, что оказался почти в родной стихии. В ротной кузнице он общался с тремя кузнецами за всю службу, здесь же их было не меньше десятка. Здесь орк довел умение ковать если не до мастерства, то до своего пика: он не стеснялся рассказывать свои приемы и хитрости в ковке, простые, но эффективные, и мастеровые отвечали ему тем же. Обилие разнообразной работы, возможность не только чинить и править оружие и броню, но и ковать с нуля, общение с кузнецами не только лишь Арамейских школ… Настоящим мастером орк стать не смог бы при всём желании: для этого нужно было именно учиться, долго, упорно, изучая свойства материалов и примесей, на что Готфрид не был способен. Но из подмастерьев на вторых ролях до твердого середнячка, способного и починить, и изготовить несложные, но качественные инструменты, оружие или броню, способного отличить «хороший» материал от «плохого», орк благодаря богатейшему опыту вырос буквально за год. По вечерам и праздникам орк с удовольствием участвовал в кулачных боях, а по ночам время от времени приходил и на закрытые от большинства арены, где дрался насмерть. Впрочем, это орк делал нечасто: несмотря на неплохие гонорары, с бойцами всякое случалось, и арена для них – не самая большая опасность. Мало ли, что могут брызнуть в пиво перед самым поединком… Поэтому орк крутился на средненьких ставках, и не лез к лучшим. Зато с лучшими он нередко тренировался, дабы не забыть навыки, и нередко именно из таких сорвиголов и сколачивали группы охотников до проблем и легкой наживы. В долгих тренировках, спаррингах и поединках, Готфрид довел-таки владение мечом до достойного уровня, но никогда с собой меч на вылазки не брал: алебарда была и оставалась его верной спутницей. Алебарду он взял в руки в двенадцать лет, и знал это оружие едва ли не лучше себя. Поединков на мечах он особо не боялся, но, сжимая в руках древко, был уверен в себе как никогда. И обоснованно, кстати.

И обоснованно, кстати. Во время вылазок с компаниями таких же сорвиголов, вскрылась еще одна важная особенность: в небольшой группе мало быть просто строевым алебардистом, здесь нет качественных винтиков огромного механизма, каждый боец – это намного более ценная индивидуальная единица, и боец должен уметь работать в команде, одновременно не теряя способности проявить разумную инициативу. Ну и арбалет, снарядить который обычный человек не смог бы, пришелся кстати, вспомнились былые тренировки, прибавились новые умения и хитрости. А уж если болт достигал цели, добавки редко требовалось.
Так Готфрид и жил, махая то кузнечным молотом, то кулаками, то алебардой, то мечом, то нанимаясь на вполне законные предприятия, то на насквозь незаконные, обрастал имуществом, плохоньким, но жильём, пусть и скромным, своим инструментом кузнечным, аж покуда не наклюнулась очередная авантюра…